При форсировании Днепра в 43-м году 17-летний мальчишка мог бы утонуть. Но немного раньше он уже тонул в ставке и потому научился плавать
Александр Андреевич Олейник всю свою трудовую жизнь работал в Запорожье на огнеупорном заводе. Выйдя на пенсию, перебрался в село. В 80 лет построил там огромный ветряк – рассчитывал электроэнергией снабжать чуть ли не всю Новогупаловку. С редуктором промахнулся. Недавно ему привезли новый. Он по-прежнему считает, что уж дом свой и его обогрев электричеством за счет ветра обеспечить можно.
А в Запорожском городском совете ветеранов совсем узнали еще об одном освободителе Запорожья – поставили Олейника на учет. Было это в 2010 году.
Александр Андреевич Олейник и его кот Мурчик. Так и живут вдвоем
В августе 43-го
Как только советские войска освободили Новогупаловку, Александра на третий день уже призвали в армию. Полевой военкомат. До 18 лет ему не хватало почти четырех месяцев. Три дня обучение – и сразу в бой, под село Грозное, что было в шести километрах от его дома.
Новобранцам дали по две противотанковые гранаты – «как литровые кружки», посадили в посадке и велели окопаться. Ждали, что в этом направлении будет наступление немецких танков. Кое-как солдаты вырыли маленькими саперными лопатками ямки по колено и стали ждать. Но танки пошли в сторону села Гнаровское. Если бы на Грозное, то точно подавили бы всю пехоту.
Позже в Гнаровском увидел Александр подбитый немецкий танк. Вблизи. Посмотрел и ахнул. В танке крупнокалиберные пулеметы и обзор чуть ли не круговой. Да их бы там, где они «окапывались», не подавили, а перестреляли бы еще на расстоянии.
Дальше было наступление – села Люцерна, Скворцово, по балке добрались в Запорожье до железнодорожной станции Запорожье-2, миновав Капустяное кладбище, выдвинулись на улицу Чекиста. И погнали немцев к Днепру.
В городе, вспоминает Александр Андреевич, страшные были бои. И непонятно было 17-летнему хлопцу, куда бежать и стрелять. Спросил у старшины. А тот сердито ответил: «Скворцы! Как вы мне надоели». Но тем не мене подсказал: «Левее меня держись. Что я делаю, то и ты делай». Александр последовал примеру. Но из ППШ, пулемета-пистолета Шпагина, выпулил целый диск. Старшина подошел: «Ты, скворечник, что делаешь? Весь заряд выпустил – чем же ты теперь будешь стрелять? Нет патронов».
«Первый раз увидел,
как люди массово тонут»
В форсировании Днепра рядовой Олейник участвовал левее нынешнего бульвара Шевченко, где база отдыха «Днепроспецстали». Привезли их ночью. Ему повезло, что попал не в лодку, а в металлическую посудину типа парома. На середине Днепра немцы стали освещать их ракетами и открыли огонь. Командир роты приказал ответный огонь не окрывать, а всем лечь на дно плавсредств.
Одного убило, кто был рядом, другого ранило. Вода в буквальном смысле кипела. Под берегом, приблизившись к острову Хортица, бойцы стали выпрыгивать в воду.
— Нам говорили, что глубина там будет метр двадцать, — вспоминает Александр Андреевич. – Да видно ошиблись картографы. Десантники уходили с головой под воду. Тут я первый раз увидел, как люди массово тонут.
— А вы плавать умели?
— По-спортивному я плавал плохо. Но на воде мог и час держаться. В детстве научился, после того, как в ставке чуть не утонул. Мы раков ловили, и я запутался в корнях деревьев. Барахтаюсь из последних сил, а пацаны на берегу смеются. Тут кто-то из взрослых проходил и подсказал им: «Что вы смеетесь! Он же тонет!» — вытащил меня на берег.
После того случая и научился я на воде держаться. А во время форсирования Днепра эти навыки пригодились. И еще старшина научил: перед тем, как прыгать в воду, надо снять обмотки и расшнуровать ботинки, чтобы, в случае чего, их можно было бы быстро сбросить. Но я удержался на плаву.
«Легкое» ранение –
разворотило щеку под глазом
— Что на Хортице вы делали?
— Удерживали плацдарм. У каждого ППШ, граната и 200 патронов. Немцы наступают. Я от страха высовываю голову из траншеи – смотрю, далеко ли немцы, очень боялся в плен попасть. А старшина бьет меня кулаком по башке.
До обеда мы продвинулись метров на сто пятьдесят от берега, потом еще на столько же. А потом мне влепило осколком сюда, в лицо, в левую щеку – потерял сознание. Ранение, как оказалось, было легкое. Хотя разворотить щеку под глазом – это не очень приятно. Вся голова забинтована.
Пришел в себя – подскакивает ко мне лейтенантик: «Ты правым глазом видишь?» — «Вижу», — говорю. – «А правая рука работает?» — «Вот она». – «Ну, хорошо! Будешь из пулемета стрелять». Я начал что-то говорить насчет того, что из пулемета ни разу не стрелял, но лейтенант сказал: «Ничего, научим! Пулемет немецкий, трофейный — хороший».
— Это как в кино!
— Нет, это из жизни. У нас был приказ – продержаться до вечера. Уже солнце было красным, а все никак не темнело. Из пулемета, который мне передали из рук убитого бойца, я выпустил по немцам две очереди, а дальше снова потерял сознание. Пришел в себя – у меня пулей отбит каблук. И мякоть на ноге задета – нога перевязана. Автомат болтается на шее – кто-то его на меня нацепил.
«Живой? Ну, хорошо!
Чирикнешь по нас, если что»
— А в это время что вокруг?
— Никого рядом! Наши уже продвинулись метров на сто вперед. Первым делом я подумал: «Ой, Боже! Это ж если узнает СМЕРШ (фронтовая разведка «Смерть шпионам!»), то сразу же припишут мне уклонение от боя. Мол, наши ушли вперед, а я лежу здесь, прячусь».
— Но вы же были ранены!
— Какой там — ранены! Я приполз к своим. Старшина увидел, обрадовался: «Живой? Ну, хорошо! Ранен? Ложись сзади метрах в десяти после нас в воронку – чирикнешь, если что. Немцы ведь впереди на нас двумя цепями сейчас пойдут. Чтобы мы не попали в плен».
— А что значит «чирикнешь»?
— Так вот и я его об этом же спросил. А у него на лице и в голосе такое нечеловеческое раздражение! И тут я понял, что значит «чирикнуть» по своим. Люди уже смотрели в лицо смерти, но не хотели сдаваться врагу.
Вдруг по траншее пронесся крик: «Идут!» — командир полка прислал свой резерв.
— Таких же, как вы, новобранцев?
— Ну, нет! Обстрелянных бойцов. Тогда я впервые увидел специалистов, которые показали нам, как надо воевать. Они пришли и первым делом дали команду нашим командирам: не стрелять и не вылезать из траншей! У каждого из них были финки, гранаты, патроны – обвешены всякими причиндалами. Настоящий спецназ!
А впереди немцы идут на нас двумя цепями. Наше подкрепление молча бросилось вперед, на первую немецкую цепь наступавших. Через несколько минут смешались все в рукопашной схватке. Финки пошли в ход.
Прошло минут двадцать. Наши возвращаются в траншеи. Притащили своих убитых и раненых. Вторая цепь немцев, напуганная, ломанулась назад.
Наши помощники сказали: «Ну, а теперь по сракам их бейте! И держитесь. Скоро стемнеет, командир полка обещал подмогу».
Они подняли нам настроение, и мы открыли огонь по немцам из всех видов оружия. Десантники сказали, что теперь они перемещаются в расположение второго батальона нашего 185-го полка. А мы остались.
Не помню уже, сколько дней и ночей мы держались на Хортице, но из батальона (400 человек) осталось 12 человек, остальные — убитые и раненые.
Позже оказалось, что мы были обыкновенным «пушечным мясом» — отвлекающим маневром. Основная переправа советских войск в это время осуществлялась в нескольких километрах ниже по Днепру. Там, где сейчас стоит памятник советским воинам – «Переправа».
(О встрече с маршалом Жуковым, о штурме Берлина и о том, как в 80 лет построил ветроэлектродвигатель, Александр Андреевич Олейник рассказал в следующем интервью)
с. Новогупаловка Вольнянского района. 2010 год
Этот ветряк во дворе Александр Андреевич построил в 80 лет. Думал, что вырабатываемой электроэнергией будет дом отапливать. Но с редуктором промахнулся. Все еще хочет поправить свою «ветроэлектростанцию»
Танк, освобождавший в 43-м Вольнянск
Фото автора и из архива Александра Андреевича Олейника